Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы - Страница 142

142

– А-а! Так вот ты, значит, где обретаешься! Я-то думал, ты актер – как Александр Аполлонович. Так чего случилось, лапа медвежья? Сигнал что ль был?

Ситуация выглядела двусмысленной, и Ахилло поспешил объясниться.

– Понял! – кивнул летчик. – Ну, машину тебе смотреть без надобности, бомб там нет… Вот, лапа медвежья, перестраховщики! А наркому скажи: довезу груз в целости и сохранности. Машина новая, пойдем на высоте десять тысяч…

– Как? – капитану показалось, что он ослышался. В ответ послышался смех.

– А ты как думал? Пять моторов – видел? Четыре гребут, пятый – воздух подает. Так что на погоду и на истребителей я чихать хотел. Сяду на промежуточную под Ташкентом, там прикрытие надежное…

Ташкент? Куда же дальше полетит Артамонов? В Средней Азии шуба не нужна…

– Но… ведь дальше горы!

Мысль пришла внезапно, очевидно, вспомнился рассказ Гонжабова.

– Местечко хреновое! – подтвердил пилот. – И горы, и постреливают, и погода – дрянь… Ничего, сяду! Там сейчас наши И-16 появились, прикроют… Ну чего, объяснил?

Ахилло поблагодарил, пожал крепкую лапищу летчика и отвел Гонжабова обратно к трапу. Там уже шла посадка, несколько человек в шубах и полушубках деловито поднимались к открытому люку.

– Домой летите, Гонжабов? – капитан отстегнул наручники, высвобождая «подопечного». Бхот улыбнулся:

– Домой, гражданин начальник! Ты умный, правильные вопросы задавал. А меня спросить не хочешь?

В голосе бхота звучала издевка, но Ахилло все же решился:

– Что вы там задумали в своем кубле, Гонжабов?

Усмешка исчезла, узкие черные глаза сверкнули торжеством:

– Владыка уже пришел! Мы его слуги. Умирай спокойно, капитан, ты тоже послужил ему. Прощай!..

Наутро Ахилло не поехал в Теплый Стан, отговорившись, что сядет сочинять рапорт. Но бумага могла подождать, тем более, о чем именно писать руководству Большого Дома, капитан не представлял. Узнать за эти дни удалось немало. Теперь Михаил мог вполне связно объяснить, чем занимается одна из зон объекта, заодно сообщив много любопытного об источнике энергии, называемом «Голубой Свет», об «Объекте номер один» на Тибете, мог даже уточнить, что два наиболее напряженных периода работы «Объекта» – это 1930-й, год Великого Перелома, и нынешний, год Великой Чистки. Для усиления излучения в Теплом Стане строится ретранслятор, нечто подобное намечается и в Крыму…

Написать? Проявить бдительность и стать героем? Ежов скажет спасибо…

Михаил достал лист бумаги и начал рисовать ровный красивый треугольник. Верхний угол – Столица, два нижних – бывший монастырь на Тибете и гора Чердаш в Крыму. Потом, подумав, изобразил в центре череп со скрещенными костями, словно сошедший с Веселого Роджера… Правильный символ! Установка работает на полную мощь, невидимое излучение накрывает страну, а гениальный Тернем уже монтирует что-то вообще небывалое, невозможное…

Изорванный листок полетел на пол. Сообщить? А зачем? К этой тайне Ежова не допускают, зато все знает Молотов, и, конечно, сам Великий Вождь. Рапорт капитана Ахилло ничего не изменит. Нарком получит материал для торга с «лазоревыми», но никто не попытается проверить, сказал ли правду погибший Семин, никто не выслушает того, кого привезли с Тибета и бросили в черный «ворон», никто не остановит работ в Теплом Стане, чтобы как следует разобраться… «Малиновые», «лазоревые» – какая разница? Для них всех жизнь миллионов, в том числе капитана Ахилло, стоит недорого…

Михаил вдруг понял, что рассуждает, как враг народа, но почему-то не удивился. Быть может, ордер на его арест уже на столе наркома. Жаль, отцу без него придется туго. Посоветовать уехать? Поздно, найдут… Разве что обратится к «Вандее», к неуловимому Седому. Пусть выручит старого актера!

Мысль показалась дельной. В конце концов, почему бы и нет? Но захочет ли подполье помогать отцу гончего пса, людолова, который недавно выслеживал беглецов, попивая теплое молочко?…

Ахилло аккуратно собрал обрывки и начал, не торопясь, сжигать их в пепельнице. Значит, все? Конец? И что теперь – честно умирать?

…В июне расстреливали генералов, проходивших по процессу Тухачевского. Михаил, не особо веря в «заговор», считал, что казненные все же виновны. Военная каста рвалась к власти, пытаясь оттеснить конкурентов из карательных структур и партаппарата. Но – жуткая деталь, которую передавали буквально все: Якир, умирая, кричал: «Да здравствует Сталин!» Неужели маршал был фанатиком? Не похоже! Тогда почему? Ахилло ничего не имел против усатого Вождя. В разоренной войной стране возможна только диктатура, и Сталин честно переиграл всех своих конкурентов. Не удивлялся Михаил и обязательным портретам, здравицам, симпатичному Геловани на экранах кинотеатров. Но умирать с восторженным «Да здравствует…»?

В общем, выходило очень плохо. У Великого Вождя – великие замыслы. Например, слегка припугнуть подзабывшую 18-й год страну, заодно стравив излишне возомнивших о себе сторожевых псов, как «малиновых», так и «лазоревых». А из-за всего этого Михаилу Ахилло придется умирать, причем довольно скоро. Предателям и шпионам все-таки легче. Гестапо, сигуранца, дефензива, а также Второе бюро и Интеллидженс сервис, плохо ли, хорошо ли, но защищают своих подопечных. А честный контрразведчик мог надеяться лишь на чудо. Увы, чудеса в этой стране случались все реже и реже…

Черная машина больше не заезжала за Михаилом. Он договорился, что на пару дней Теплый Стан оставит его в покое. «Лазоревые» согласились весьма охотно, и капитан решил, что в эти дни, вероятно, намечается нечто важное, например новый эксперимент Тернема, который не требует лишних свидетелей.

142