Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы - Страница 244

244

…И тут она поняла. Дело не в словах. Просто это будет первой просьбой, и ей не откажут. Она останется в живых и будет против собственной воли чувствовать себя обязанной. Ей не предложат сразу же выдать Терапевта или Флавия. Напротив, Агасфер предложит попросить о чем-то ином – о свободе или даже… о жизни Орфея. И вот тогда…

– Я не ищу смерти, – Ника посмотрела прямо в черную пустоту под капюшоном. – Но вас ни о чем… Слышите?.. Ни о чем просить не буду!..

– Как угодно, – рука в перчатке чуть заметно дернулась. – Уведите!

Ее схватили за плечи, потащили к выходу. Внезапно сзади донеслось:

– Стойте! Подведите ее к камню…

«Черные» поставили Нику у странного круглого возвышения, похожего на плаху. Рядом находилось что-то, покрытое темным покрывалом. Один из охранников отбросил ткань в сторону. Ника вскрикнула – на земле лежал Пустельга. Грудь, шея, руки – все было в засохшей крови, но лицо каким-то чудом осталось чистым. Смерть обошлась милостиво с Сергеем, он словно помолодел, исчезли морщины на лбу, разгладились глубокие складки у рта…

– Хвастаетесь… палаческой работенкой?..

Вспомнились слова Орфея. Выходит, он знал Пустельгу? Значит, этот парень пытался помочь и Юрию?

– Не спешите… – Агасфер подошел ближе. – Не судите поспешно, Виктория Николаевна.

Ника отвернулась. Интересно, о чем еще будет разглагольствовать этот краснобай? Убеждать в том, что Сергея следовало непременно «ликвидировать»?

– Именно так…

Она поняла – Агасфер действительно читает ее мысли. Но не испугалась. Пусть…

– Только не «ликвидировать». Я подарил ему смерть – настоящую, человеческую смерть. Порою, это очень ценный дар. Проще было оставить его нелюдем, он бы служил мне – даже против воли. Я поступил честно, но этот человек мне нужен. Я очень надеялся, что какой-то счастливый случай поможет вернуть его, как вы вернули Юрия Орловского. Шансы были один на миллион, но, представьте себе, я не ошибся. Итак, Виктория Николаевна, у вас есть выбор. Слушайте!..

Агасфер шагнул вперед, протянув над мертвым телом затянутую в черную кожу руку:

– Этот человек – ваш враг, Виктория Николаевна. Он сочувствовал вам, но служил мне. Сочувствие – дело легкое, к тому же в нем говорили обида и болезнь. Теперь он мертв, и никто на свете не вернет его. Никто – кроме вас…

Ника не отреагировала. Сказанное показалось грубой ложью, очередным издевательством.

– Не верите? Но вы же спасли Орловского! Одна, без моей помощи. А теперь у вас имеется то, что не защищает вас, но может выручить другого. Ваш Рубин…

Ника разжала ладонь. Камень засветился в полумраке, золотом вспыхнули буквицы-муравьи.

– Это вещь из другого мира, Виктория Николаевна. Я уже говорил, она не для вас. Но сила, заключенная в Рубине, поистине неимоверна. Она не сокрушит врагов, зато спасет тех, кто болен – даже смертельно. Еще не поздно – положите камень ему на грудь, туда, где сердце…

Камень горел на ладони. Она думала передать его Орфею. Те, кто дал ей Рубин, надеялись, что кристалл поможет ей.

– Но не спешите. Подумайте! Его отберут у вас, но кто знает, вдруг Рубин даст вам шанс даже в подвалах Ежова? Не уверен, конечно, но чудеса случаются. С другой стороны, вы можете спасти человека. Но не просто человека, с которым вы были знакомы. Сергей Пустельга – опытный чекист, в НКВД с семнадцати лет, у него две медали, масса благодарностей. За что – можете догадаться. Если спасете его, я получу ценного, незаменимого помощника, а ваши друзья – еще одного умного и очень опасного врага…

– Зачем вы это говорите?

Вспомнился разговор на скамейке в Александровском саду. И другая встреча – на холодной, залитой дождем набережной…

– Любопытно, как вы поступите. Дело в том, что хозяйка Рубина – только вы. Он слушается вас, чужая рука не принесет спасения. Мне интересно, что вы решите. Признаться, до сих пор с трудом понимаю человеческие поступки.

– У вас это никогда не получится, Агасфер!

Ника склонилась над неподвижным телом Пустельги, положила светящийся камень на окровавленную гимнастерку и поправила сбившиеся на лоб русые волосы.

– Но почему? – в голосе Иванова звучало искренне удивление. – Он ваш враг! Вы помогли мне, а не своим друзьям!..

Ника не стала отвечать. Все сделано, осталось немного, а силы нужны для каждого шага…

«Черные» вывели ее в полумрак подземной галереи. К ним подошли трое в обычной светлой форме с малиновыми петлицами. Старший, с двумя «кубарями», что-то спросил. Она не поняла, и тут же ее ударили по лицу. Ника пошатнулась, едва устояв на ногах. Странно, она еще чувствовала боль…

– Артамонова?

– Да… – губы с трудом двигались. – Я – Виктория Артамонова…

– Чего не отвечаешь? – лейтенант достал из нагрудного кармана какую-то бумажку. – Согласно постановлению Особого Совещания… А, все равно темно, поверишь на слово!

– Наручники? – поинтересовался кто-то особо старательный.

– На хрена? – удивился старший. – Куда ей бежать? Ну, двигай!…

Толчок в спину… Виктория Николаевна вновь чуть не упала, еле заставив себя выпрямиться. Вот, значит, как начинается дорога в ад… Вокруг стояла тьма, но внезапно Нике показалось, что она снова видит теплые сияющие звезды, такие чистые и близкие. И Ника рванулась к ним, не останавливаясь, становясь с каждой секундой все сильнее и сильнее, так, что даже Смерть, казалось, начала отставать…

Бен появился на Патриарших без пяти семь. Добирался он, как обычно, пешком. За эти месяцы молодой человек неплохо изучил Столицу и теперь старался прокладывать маршруты напрямик, через скопище кривых улочек и узких переулков, надеясь на чутье, не подводившее и раньше, в дальних походах на Тускуле. Вечер был теплый, и Бен снял плащ, неся его переброшенным через руку. В последнее время он научился одеваться вполне в местном духе, походя теперь не на иностранца из посольства, а скорее на преуспевающего журналиста или молодого художника.

244