Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы - Страница 79

– Удивлены? – из темноты послышался смешок. – У вас была превосходная конспирация, но мы сумели найти автора за неделю. Сами виноваты, Юрий Петрович! Вы не особо скрывали свой стиль. И когда работали над книгой – и когда писали заметки о дхарской истории…

Юрий кивнул, соглашаясь. Конечно, стоило быть осторожнее. Дорвался до бумаги, обрадовался…

– Я с удовольствием прочитал ваш опус о дхарах, а через два дня в руки попало это издание. И знаете, мне сразу показалось, что ваши заметки – еще одна глава, которую вы почему-то не поместили в книгу…

Это была правда. Орловский хотел написать о дхарах, но Терапевт был резко против. Найти Юрия в этом случае было слишком легко.

– Вначале не поверил – отдал экспертам. Выводы вполне однозначны. Что ж, рад приветствовать автора. Книга явно удалась!

В голосе не было ни сарказма, ни злорадства, словно Иванов искренне поздравлял с творческой удачей.

– Конечно, мы скупили почти весь тираж, возможность перевода на французский и английский блокирована. Но в общем, своего вы добились – шум будет крупный. Радуйтесь!..

Юрий еле заметно пожал плечами. Разве он писал для того, чтобы порадоваться успеху? Вначале он и сам не хотел браться за такое, было слишком страшно. Ужасно работать с такими материалами, ведь это не выдумка очередного выжившего из ума Кампанеллы, это правда, подлинная история страны, когда-то бывшей его Родиной. Но он решился. Слишком глухим было молчание всего мира, слишком громкими – славословия купленных или одураченных от Барбюса до Шоу и Фейхтвангера. «Мой голос тих», – процитировал как-то Терапевт, кажется, из раннего Надсона. Его, Юрия, голос был негромок, но может, все-таки услышат, поймут…

– Итак, новая цена, Юрий Петрович… Если вы согласитесь на сотрудничество, я сделаю вид, что эксперты ошиблись. Даже если я узнаю кого-нибудь из тех, кто вам помогал, то лишь шепну ему на ушко, чтоб он больше подобным не занимался. Это – если вы согласны…

Дальнейшее Юрий уже знал. Теперь, когда эти гады вышли на автора, найти остальных будет не так трудно.

– Вы уже, вероятно, догадались. Мы вас спросим – и вы назовете не только «мэви-идхэ», но и всех ваших сообщников. Молчать вы не будете, поверьте! Это не угроза – это реальность. Все вы будете расстреляны, как упорные и убежденные враги советской власти. Все – включая вашу знакомую. Все! Больше говорить не о чем. Я вас слушаю, Юрий Петрович…

Орловский заставил себя на мгновение забыть обо всем – даже о Нике. Сейчас важным было одно, единственное – время. Ему нужно хоть немного времени. Полдня, час, десять минут!..

– Я… мне плохо… – Юрий поморщился и постарался застонать как можно естественнее. – Голова кружится… Что вы мне кололи? Мне нужно… на воздух…

– Сочувствую, Юрий Петрович, – голос казался по-прежнему искренним, словно Иванов и вправду сожалел о случившемся. – Мы держали вас в бессознательном состоянии довольно долго, требовалось кое-что проверить и подготовить. Иначе нельзя – вы ведь теперь у нас государственная опасность № 1! Вы ведь, Юрий Петрович, можете ненароком весь Союз сжечь! Здесь, правда, мы вас заблокировали, так что за пределы камеры вам не выбраться…

Кажется, Волков тоже предлагал нечто подобное. Почему они его боятся? Не потому ли, что на его месте поступили бы именно так?

– Какой смысл мне признаваться, Агасфер? Если я расскажу, вы не отправите меня назад в камеру. Ведь я по-прежнему буду помнить заклинание!

– Откуда про Агасфера узнали? От Волкова? Ай-яй-яй!.. Нет, я не лгу. Когда вы назовете «мэви-идхэ», я вам объясню, как его забыть не потеряв памяти. Но не будем отходить от главного…

– Мне нужно подумать… День, всего один день!..

Иванов медленно покачал головой и встал:

– Час, Юрий Петрович. Час – не больше. Через час я вернусь. Надеюсь, вы будете благоразумны и не попытаетесь применять заклинание здесь. Сгорите, а нам вреда не будет… Сгоревший вы меня тоже устроите, ведь мертвые не лгут! Ну, до встречи!..

Железная дверь медленно захлопнулась, камеру затопила тьма. Юрий невесело усмехнулся. Боятся! Его, полумертвого, запертого где-то в закоулках их рукотворного ада все-таки боятся. Выходит, они не всесильны, с ними можно бороться! Жаль, что он ничего не сможет поведать Терапевту, его друзьям, всем остальным…

Орловский встал и медленно, преодолевая боль сделал несколько шагов по камере. Надо уходить. Это он понял сразу, как только открыл глаза. Но уходить так, чтобы эти мерзавцы ничего от него не узнали – ни от живого, ни от мертвого. Иванов ошибся, дав ему время. Или он просто не знает о заклинании «Спрячь-Душу»? Уходить… Интересно, куда? Из одной преисподней в другую? В дантовский ад Юрий не верил, но ведь душа действительно существует! Может, стоило уйти с Волковым? Ведь тот не стал бы его убивать…

Вновь вспомнились нелюди, уводившие смертников черным коридором. Нет, с такими – никаких дел! А может, его ошибка, главная, непоправимая в том, что он струсил? Тогда, у леса, надо было не останавливаться – и бить до конца? Убивать, вминать в землю, превращать в серый пепел?

Нет, он не испугался. Просто делать такое человек не имеет права. У Юрия случайно оказался «Ключ», но он не имеет права открывать эту Дверь. Ни он, ни кто-либо другой, кроме Того, Кто забыл о людях, Кого молили о помощи, о спасении. Того, Кто не помог, не спас…

Орловский вновь присел на нары: сил двигаться не было. Нет, он напрасно упрекает Творца! Что хотел Юрий, чего бы попросил? Чтобы не он, обыкновенный человек, а Тот, Всемогущий, низринул на врагов огненный потоп? Но ведь погибнут не только виновные. И даже не столько… Он зря роптал на Всемогущего. Когда-то Господь Моисея и Навина пытался одолеть зло, сокрушая грешников, ломая им кости, тысячами низвергая в огненную геенну. Наверное, Ему казалось, что этим можно уничтожить грех. Грешники гибли, но не менялось ничего, и надо было вновь и вновь обрушивать на отступников и мерзавцев Свой гнев, Свою ненависть…