Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы - Страница 107

107

– Итак, товарищ Косухин, мы вас слушаем.

Тон оказался соответствующий: товарищ Тарек, хотя и был в этой компании младшим, явно имел когда-то и кабинет, и пост, и все, что к этому посту полагалось.

– «Кто это – „мы"»? – подмывало спросить у гнома, но Чиф решил не обострять.

– Мне поручили поговорить с руководством подполья.

– Здесь нет подполья, – Иваныч невесело улыбнулся, – есть Всесоюзная Коммунистическая партия большевиков и ее Политбюро. И есть бандиты, временно захватившие власть.

– Хорошо, – согласился Чиф. – Мне нужно поговорить с членами Политбюро.

– Вы присутствуете на комиссии Политбюро, – голос Чижикова прозвучал негромко, но веско. – Эта комиссия создана специально для решения вашего вопроса.

– Моего персонального дела?

От отца он знал, что для истинного большевика нет ничего страшнее этого самого «персонального».

Реплика произвела неожиданный эффект. Тарек хихикнул, Иваныч вновь улыбнулся, на этот раз весело, а товарищ Чижиков глубокомысленно хмыкнул:

– Я вижу, товарищ Косухин хорошо знаком со спецификой внутрипартийной жизни ВКП(б). Это хорошо. А вот то, что товарищ Косухин любит подшучивать над старшими – это плохо…

Странная манера разговора сбивала с толку. Где-то Чиф это уже слышал. Мерная неторопливая речь, большие паузы между словами… Да и лицо казалось знакомым.

– Но не будем усугублять. Итак, вы, товарищ Косухин, прибыли сюда как представитель социалистической партии Российской Трудовой Общины Тускулы. Так сказать, тускульских меньшевиков…

– Бесо… – предостерегающе проговорил Иваныч, но жест широкой ладони не дал закончить фразу.

– Тускульские меньшевики предлагают нам, большевикам, политическое убежище. Так сказать, из соображений слюнявого гуманизма…

В тоне того, кого, оказывается, называли также «Бесо», звучало густое презрение. Такого тона Чиф не ожидал. Стало обидно, и он вспомнил рассуждения Бена об «аборигенах».

– Скажите, товарищ Косухин, как относится к вашей идее буржуазное руководство Тускулы? – поинтересовался Тарек.

– Проект согласован с Президентом, – сухо ответил Чиф, все еще переваривая обиду.

– Семена Богораза? – уточнил Иваныч. – Он, кажется, кадет?

– Да, – без особой охоты пояснил Чиф. – На последних выборах было три кандидата. За Дядю Сэма, то есть за Семена Аскольдовича, проголосовали шестьдесят процентов. Монархисты собрали десять…

– А почему так много? – товарищ Чижиков, он же Бесо, тоже соизволил заинтересоваться политическими зигзагами тускульской жизни.

– Монархисты не собрали бы и трех, но они выдвинули лорда Бара, то есть, извините, князя Барятинского. Его все любят…

– Барятинский? – удивился, Чижиков. – Первый испытатель проекта «Мономах»? Вот он, значит, где!

Чиф удивился – и весьма. Еще недавно он был уверен, что главной трудностью будет убедить собеседников в самом существовании земной колонии на Тускуле.

– Скажите, а кто придумал название «Тускула»? – на этот раз тон Чижикова был почти что светским. Чиф пожал плечами:

– В учебнике истории написано, что Алексей Николаевич Толстой. К нему обратился академик Глазенап перед высадкой первой экспедиции в 1916-м. Это название земли древних этрусков…

– «Тускуланские беседы» Цицерона, – кивнул Иваныч. – Товарищ Косухин, вы, как я понял, член соцпартии?

– Я член центрального комитета. Ответственный за работу с «Генерацией». То есть, с молодежью.

«Комиссия Политбюро» переглянулась. Товарищ Чижиков неторопливо затушил папиросу в большой бронзовой пепельнице:

– Вы, я вижу, тускуланский Косарев? Хорошо… Кажется, вы обиделись, товарищ Косухин, а настоящие политики не имеют права обижаться…

Чиф вновь заставил себя промолчать. Его учили – как какого-то мальчишку.

– Мы понимаем вас, товарищ Косухин. Сейчас вы принимаете нас за выживших из ума бюрократов, играющих в Политбюро. Вы думаете, что мы тут ударяемся в интеллигентские амбиции, а тысячи людей гибнут в результате необоснованных репрессий. Но вы не правы. В нашем положении, товарищ Косухин, разумная осторожность необходима как никогда. Предложение тускуланской соцпартии поможет спасти многих ни в чем не повинных коммунистов и беспартийных. Но мы не можем отправлять людей в неизвестность…

И тут Чиф наконец сообразил, кого так напоминает товарищ Чижиков. Только на широком сильном лице отсутствовали привычные усы, да и волосы были не черные, а рыжеватые. Ему стало не по себе. Кто эти трое? Человек, к которому он приходил утром, был другом отца и не мог направить в ловушку…

– Хорошо, – подытожил товарищ Чижиков. – Политбюро обсудит предложения руководства соцпартии Тускулы. Мы выражаем благодарность ее руководству за проявленный им пролетарский интернационализм…

Он умолк, бросив быстрый взгляд на сидевшего слева Тарека, и Чиф сообразил, что весь разговор продуман заранее.

– Товарищ Косухин, вы не откажетесь ответить на несколько личных вопросов? – иностранный акцент гнома вновь стал заметен.

Чиф кивнул, пытаясь понять, что еще нужно этим троим. Узнать, женат ли он?

– Почему вы решили направиться именно в СССР? – вопрос пришел от Иваныча, и Чиф вспомнил, что это называется «перекрестным допросом».

– Ну… Мы думали начать с Германии. Но потом решили, что здесь ситуация хуже.

– Германия? – Тарек даже привстал. – Это правильно! Я мог бы помочь…

– Не спешите, товарищ Тарек, – насмешливый голос Чижикова заставил карлика умолкнуть.

– Вы родились на Тускуле? – продолжал Иваныч. – Когда?

107